В марте дом Энди погорел. Огонь перекинулся с соседнего, милого - белые ставни, резные наличники, занавески в мелкий цветочек, герань на окне и азалии под окном; старушка, спасшаяся чудом, стояла у калитки, плакала и заламывала руки, а ее кошки с воплями разбегались в разные стороны. Энди чуть не задавил одну велосипедом - подъехал как раз вовремя, чтобы немного постоять перед пламенем, раскрыв рот, и присоединиться потом к пожарным, огромным существам, повелевающим водой, или наоборот, самим огнем, иначе как бы они тушили его - только устроили бы потоп, и посреди озера полыхали бы демоновы красные дети.
Второй этаж спасти не удалось, разве что пол не обвалился, состояние всего остального было довольно печально, но зато первый не пострадал от огня, только от воды. Старушку забрала скорая, а кошек - живая природа. Энди поднялся по черной и грязной лестнице и понял, что письма вправду сгорели, отныне существуя только как рукопись, которую Энди на днях отдал посредством сестры в издательство. В ей все уже было не так. Сквозь дыры в крыше светило солнце, ослепляя Энди и, кажется, даря ему надежду; впрочем, он так и не понял, что хотел от него тогда лучистый Бог.